1. ТИМУР И ЕГО КОМАНДА

Весной 1985 года страна прощалась с вождем – третьим за пять лет. Один за другим, разочарованные, они оставляли ее, уходя в поисках лучшего мира. Город был увешан знаменами и пронзительный северный ветер выщелкивал ими привычные ритмы траурного марша.

Я взбежал по ступенькам главного институтского корпуса, прошмыгнул между массивных колонн и вошел внутрь. Только что начались занятия у студентов вечернего отделения. По пустым, тускло освещенным коридорам бродило бесприютное эхо. Я нашел нужную аудиторию, постучался и вошел. Десять пар глаз посмотрели на меня с надеждой.
- Муртузаева срочно в деканат, – равнодушным голосом сообщил я.
- Спасибо, старик, – едва перешагнув порог, шепнул мне Тимур. – Теперь точно не опоздаем.
Подобный финт он использовал всякий раз, когда надо было улизнуть с занятий. Называлось это «трюк хвостом». Сейчас Тимур торопился на репетицию модной группы «Браво», где играл на бас-гитаре.
Я увязался за ним с легким сердцем. Не так давно мой тягостный для обеих сторон пятилетний роман с лучшим автодорожным вузом страны, наконец, завершился к обоюдному удовольствию. Я наслаждался вновь обретенной свободой и, подозреваю, что обнаруженная в результате этого разрыва, склонность к беллетристике и поэзии, в итоге и толкнула меня на мой скользкий путь. Дорога эта – в один конец, но я об этом тогда, конечно, не догадывался, а вела меня романтическая иллюзия, под нежный лепет которой некоторые подростки учатся играть на гитарах, а иные начинают баловаться словами. Получив, таким образом, из рук судьбы этот one way ticket, я взялся написать текст на одну из новых песен группы, и он лежал у меня в кармане.

Группа, собравшаяся, похоже, незадолго до нашего прихода, еще настраивалась. Едва мы с Тимуром поздоровались со всеми, в зал вошла девушка. Она процокала каблучками по узкому проходу, забралась на сцену, сбросила с плеч кургузое пальтишко и холодно поприветствовала собравшихся еле заметным кивком.
Одета она была в неопределенного цвета и происхождения джинсы, а несколько разноцветных футболок, напяленных одна на другую, полностью скрывали ее формы даже от пытливого взгляда. На голове, казалось, произрастало диковинное растение – не то увядшая карликовая пальма, не то скоропостижно зацветший кактус. Но главной достопримечательностью этой во многих смыслах интересной особы был ее нос. Подобной деталью лица меня, пожалуй, удивить трудно. Однако даже по сравнению с носами всех моих многочисленных родственников, этот экземпляр выглядел явлением исключительным. Я бы назвал его даже Королем Носов, если бы такой титул существовал.
- Ну, здравствуй… артистка, – скривив губы в ухмылке, произнес гитарист Женя.
- Привет, – бросил барабанщик Паша, уставившись на ее фиолетовые сапоги.
- Здорово, – отрешенно отреагировал саксофонист Саня и выдавил из синтезатора какой-то замысловатый аккорд.
- Знакомься, это поэт, – промолвил Тимур, мотнув в мою сторону грифом бас-гитары.
- Очень приятно, – сказал я и представился.
- Ива, – ответила она и посмотрела куда-то сквозь меня.

2. ИВА

О ней ходили противоречивые слухи – разные люди одинаково уверенно говорили, что она: приехала из сибирской тайги; является подданной шведского Королевства; путанит на Тверской; работает костюмершей у Аллы Пугачевой; учится в медицинском институте; сбежала из «психушки».
Было ли хоть что-нибудь из этого правдой? Хорошо, что мы об этом никогда не узнаем. Зато доподлинно известно, что первый магнитоальбом «Браво», в который вошли канонические хиты группы – «Верю я» и «Желтые ботинки», «Звездный каталог» и «Ленинградский рок-н-ролл», был самой популярной подпольной записью 1983 года.
Известность группы росла день ото дня, однако, по суровым законам соцреализма долго так продолжаться не могло. Как и любой другой дефицит, всё хорошее быстро заканчивалось. Началось, как водится, с облавы. На подпольном концерте в каком-то заштатном доме культуры группу вместе с частью зрителей задержали. В отделении милиции у всех изъяли паспорта, переписали данные и отпустили. Через какое-то время начали приходить повестки. На Петровку, 38 по очереди явились все участники группы, кроме солистки. Когда милиция пришла по указанному в паспорте адресу, дверь открыл человек, словно только что вернувшийся с Вудстокского фестиваля 1969 года – с волосами до поясницы и весь, до кончиков ногтей, обколотый. Он назвался Иваном Андерсом, но паспорта найти не смог. Уже потом он вспомнил, что его взяла «поносить» знакомая, да так и не вернула. Знакомая позвонила через пару дней и сказала, что хочет отдать паспорт обратно – беспечность в духе «детей цветов», но никак не прагматичной «новой волны». Он назначил ей встречу на «Пушкинской», в метро. Ее взяли прямо на эскалаторе и осудили по статье за «нарушение паспортного режима», что выглядело еще относительно гуманно – в паспорт была вклеена ее фотография, а имя «Иван» исправлено на «Иванна».

Впрочем, такова легенда. А легенды, как и песни, слагаются людьми – из обрывков тумана и недосказанных слов.

3. СТАРЫЙ ОТЕЛЬ

Она протянула ладонь и взяла у меня разлинованный в клетку тетрадный листок. На нем от руки были написаны слова песни «Старый отель».
- Это чё, «Отель Калифорния», что ли? – спросила Ива, наскоро ознакомившись с текстом.
- Не совсем, – замялся я. – Ну… в общем, может быть.
- Клёво, – шмыгнув носом, оценила она. – Давайте попробуем.
Группа заиграла вступление и она начала петь – сначала робко, нерешительно, будто примеривая на себя слова, потом все ярче и уверенней. Наконец, затих последний звук, и над сценой повисло мучительное молчание.
- Мне нравится, – огласила Ива свой вердикт и вопросительно посмотрела на ребят.
- Ништяк, – поддержал ее Тимур, незаметно подмигнув мне.
Саша с Пашей дипломатично молчали.
- Вроде ничего, – с кислой физиономией промолвил Женя, – но я не знаю… Отель какой-то…
- Надо, Жень, нос по ветру держать, – уверенно сказала Ива.
- Ну, тебе то это проще делать, – хмыкнул Женя.
В ответ она грозно сомкнула брови «домиком» и посмотрела на шутника так, словно выстрелила в упор.
- Да я просто так сказал, – пробурчал он, отводя взгляд.
- Ну, так на, возьми, займи чем-нибудь рот, – спокойно сказала Ива и швырнула ему прямо в руки маленький пакетик леденцов.

4. МЕНЬШЕ НОСА…

На следующий день я пригласил Иву на выставку кубистов. На Большой Грузинской наблюдалось большое скопление публики. У входа топтался модный народ – обветшавшие хиппи, мрачные панки и затянутые в кожу первые «металлисты». В этой разношерстной толпе я неожиданно разглядел Володю Варгана, одного из солистов легендарного «Високосного лета». С «високосниками» он уже не работал – ни с теми, ни с другими, а пел в модном тогда у меломанов кафе «Серебрянка», что располагалось на Котельнической набережной. Не знаю, что за шальной ветер принес Варгана в тот день на вернисаж, но историческая встреча представителей двух поколений подпольных рок-звезд состоялась именно там. Как и любое другое столкновение «отцов» и «детей», закончилось оно хуже, чем началось.
Ива опоздала на пол часа, пробормотала что-то похожее на извинения и уставилась на Варгана.
- Володя, – представился он.
- Я маленькая рыжая белка, – сообщила она в ответ.
Затем она потащила нас осматривать экспозицию. Когда в глазах у нас зарябило от разноцветных квадратиков, кружочков и других геометрических символов, которыми лично я был сыт по горло еще с институтских времен, мы с Варганом вышли на улицу и закурили. Ива погуляла еще какое-то время по залам и присоединилась к нам.
- Ну, как тебе? – спросил я, чувствуя неловкость.
- Интересно, – ответила она, прикуривая, – я в школе тоже крестиками-ноликами увлекалась. Потом бросила это дело.
Повисло тягостное молчание. Мы с Варганом давно докурили и ждали, пока она расправится со своей сигаретой, истлевшей почти до самого фильтра. Ожидание затягивалось.
- Да, бросай ты, – в сердцах обронил Варган, – уже меньше носа осталось.
Ива смерила Варгана презрительным взглядом, щелчком, как из пращи, пульнула «бычок» в кучу мусора, протянула шутнику руку, пожала ее и демонстративно вытерла о брюки. Затем повернулась ко мне. Глаза ее сверкнули – холодно и зло.
- Я маленькая рыжая белка, – напомнила она строгим голосом и сорвалась с места. По тротуару быстро-быстро замелькали ее желтые ботинки.

5. СОАВТОРЫ

Через какое-то время во втором куплете «Старого отеля» были изменены две строчки. Я далек от мысли считать первоначальную версию текста совершенством, но всякий раз, когда я слышу эту песню, на меня накатывает приступ раздражения. Слишком уж много нервов отняла у меня борьба со своими внезапно появившимися «соавторами».

Поэты-песеннники, вообще довольно специфическая публика. Успех коллеги как правило вызывает у нее мощную аллергию и сдавленные причитания типа: «…Господи, опять все ему, этому бездарю! Ну почему же не мне, Господи!?». Это неудивительно – реализовать себя в такой простой на первый взгляд области, как эстрадная песня пытаются тысячи, но лишь единицам удается сделать себе карьеру.
Шоу-бизнес вообще жесток, и для того, чтобы добиться в нем успеха, помимо таланта необходимо обладать набором определенных качеств характера. Друзей здесь нет и быть не может, а все разговоры, например, о неком мифическом рок-н-рольном братстве – лишь рекламный трюк, призванный поддержать популярность жанра.
Но мне всё это, как и многое другое, было еще невдомек. Я трещал крыльями, витая в сюрреалистических облаках «высокого искусства», пока жизнь пинком под задницу не сбросила меня на холодную землю.

Едва стало ясно, что песня «Старый отель» прочно обосновалась в репертуаре «Браво», у меня сразу нашелся соавтор. Когда выяснилось, что песня будет включена в пластинку, издаваемую фирмой «Мелодия», он начал названивать мне, назойливо предлагая различные варианты «сотрудничества». Суть его, во всяком случае декларируемая вслух, заключалась, конечно, в желании «улучшить» качество текста. Это был малоизвестный пройдоха от песенной поэзии, похожий на гуманоида в джинсах, изгвазданных пятнами от пива, а скорее всего не от пива вовсе. Написал он в жизни не более полудюжины песен, причем большинство из них в соавторстве. Подозреваю, что тактика его была и в остальных случаях схожей. Сначала, следовало предложение «подправить пару строк» из чисто эстетических соображений, затем заявлялись претензии на соавторство. И хотя любой автор первоначального варианта имеет право эти претензии игнорировать, не всегда и не у всех хватает духа бесповоротно отвергнуть притязания. Время от времени подобная тактика срабатывает, особенно в общении с молодыми неопытными авторами.
Сейчас, попробуй кто-нибудь проделать со мной такой фокус, я бы не сомневался в своих действиях ни секунды. Оно и понятно – любой автор за пятнадцать лет жизни в террариуме шоу-бизнеса, полным «змей в сиропе», становится толстокожим, как слон. Но тогда, прессинг, которому я подвергался, казался мне запредельным.
Я был поставлен перед выбором – либо «впустить» в свою песню «чужих», либо она, как заявил мне редактор «Мелодии», «…пролетает мимо альбома…». Промаявшись в поисках решения всю ночь, я набрался духа и, приехав с утра пораньше на «Мелодию» заявил редактору, что на соавторство не согласен. Категорически. На что он с иезуитской ухмылкой ответил, что в таком случае песня на пластинке не выйдет. «Не выйдет, и не надо…» – легкомысленно бросил я и вышел, хлопнув дверью.
Конечно, само по себе хлопанье дверьми – жест бесполезный, не производящий впечатления даже на слабонервных секретарш. Тут важно понимать, что вышел я в одну дверь, а вошел в другую. Еще накануне у меня в голове созрел план, не отличавшийся оригинальностью, но требовавший определенного мужества. Я вошел в приемную директора фирмы «Мелодия» и оставил заявление, в котором были изложены все нюансы дела. Кроме того, я уведомлял, что копии заявления отправлены мной заказным письмом в Агентство по авторским правам и в редакцию «Комсомольской правды». Действовал я на свой страх и риск, полагаясь лишь на интуицию. С другой стороны, это был момент истины. До сих пор уверен, что уступи я тогда, со мной, как с автором было бы кончено, я просто сломался бы морально. Это был очень трудный выбор – отказаться от издания первой в жизни песни, ведь кроме «Мелодии», рекорд-компаний тогда просто не существовало!

Через пару дней мне позвонил редактор.
- Ну, конец тебе, парень, – тихо произнес он в трубку. – Я теперь тебе кислород перекрою.
- Ты лучше работу себе начинай искать, – ответил я задиристо. – Поверь мне, самое время…
Как в воду глядел. Месяц спустя на «Мелодии» вышла пластинка «Браво» с моей песней. С моей. Без соавторов. Еще через месяц уволили бедолагу редактора. Туда ему и дорога. Если играешь со змеями, не удивляйся укусам.

6. ЭПИЛОГ

Единственное, что осталось у меня на память об этой истории – те две нелепые строчки, исправленные без моего ведома и согласия, но так и зафиксированные тогда на пленке. Это был первый и последний случай, когда я позволил кому-то править свою работу. «Хотите сделать лучше, пишите всё сами с начала до конца» – говорил я впоследствии.
Не помню уже, что оскорбило меня больше – очевидная неуклюжесть новой версии или дерзкая попытка безвестного анонима стать моим соавтором, а может просто сам факт вмешательства в хорошо ли, плохо ли, но содеянное мной. Как бы то ни было, воспринял я всё чересчур болезненно и даже абсолютно серьезно собирался запретить «Браво» исполнять песню.
- Зря, – сказала Ива, – через десять лет ты ею гордиться будешь.

Я не поверил. Даже сейчас, когда я слышу по радио «Старый отель», а происходит это, к моему удивлению, довольно часто, то не могу побороть чувства неловкости, не знаю уж за что. Может быть, за сам текст – такой беспомощный и простодушный, а может, причина в тех злосчастных исправлениях, сделанных еще более неумелой рукой, чем моя собственная. Мне хотелось бы думать, что всё дело в тексте, но сдается мне, что вовсе не в нем. Что – текст? Так, игра воображения, мозаика из обломков снов.
Как-то раз я поделился этими сомнениями со своим приятелем, известным мозговедом Александром Кутиковым. Он внимательно посмотрел на меня и ответил:
- Старик, ты просто не догоняешь. Отдельные слова вообще не имеют значения, если текст создает атмосферу. Просто у людей с этой песней связаны воспоминания. У тебя – плохие, у них – хорошие...
Лично я не могу с ним согласиться, но так сказал Кутиков, а всем известно, что у него всегда на всё есть «свое мнение».

Дальнейшее хорошо известно – осенью 1986 года «Браво» впервые показали по телевидению в концерте, посвященном памяти жертв Чернобыля. После выхода их первого официального альбома, который смикшировал у себя в студии все тот же Александр Кутиков, группа выехала в большой гастрольный тур. Сколько их было еще, знает, наверное, один только Евгений Хавтан. Тот самый гитарист Женя, бессменный руководитель «Браво», сменивший уже добрый десяток солистов, но так и не нашедший никого, даже отдаленно похожего на ту, самую первую.
Барабанщик Паша Кузин и саксофонист Саня Степаненко время от времени уходили из «Браво», но после долгих скитаний по различным командам неизменно возвращались в группу.
Тимур Муртузаев живет в Нью-Йорке, курит, наверное, чертяка, как и прежде, суровые кубинские сигареты, а то и что покруче.
Ива, она же Иванна Андерс, она же Жанна Агузарова, со свойственной ей взбалмошностью и склонностью к авантюрам, ушла из группы в 1990 году и занялась сольной карьерой, но, увы, безуспешно. В начале девяностых она уехала в Америку, но вскоре вернулась. Иногда ее показывают по телевизору – растерянную маленькую рыжую белку, возвратившуюся туда, где когда-то стоял ее лес, беспощадно выкорчеванный временем.