1. МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ ОРКЕСТР

Прочно вошедшие в репертуар «Бригады С» концептуальные хиты «Бродяга» и «Человек в шляпе» произвели на московскую рок-тусовку сильное впечатление. Весной 1987 года мне позвонил Ованес Мелик-Пашаев.
- Приходи на репетицию, – сказал он. – Нужна твоя помощь.
- Что, у вас новая команда? – спросил я.
- Ага, – ответил Ованес. – Металлический оркестр.

Мелик-Пашаев уже тогда был легендарной личностью. Как продюсер, он начинал еще в 70-е годы с «Машиной времени». Затем занимался «Воскресением» и «Альфой» Сергея Сарычева, параллельно защитив на кафедре химии МГУ кандидатскую диссертацию на тему «Влияние твердых сплавов на окружающую среду». Несмотря на серьезные связи и грандиозные возможности по части «раскрутки» коллективов, работал он только с рок-группами. Как ни странно это сейчас звучит в сочетании с профессией «продюсер», Ованес был идейным человеком.

Он встретил меня в холле Дома культуры имени Павлика Морозова – бессменной базы всех своих групп.
- Черный кофе… – начал Ованес.
- Пожалуй, – ответил я, сбитый с толку его полувопросительной интонацией.
- Группа так называется, – улыбнулся он, увлекая меня наверх.
Еще поднимаясь по лестнице, я услышал звук, похожий на рев реактивного двигателя. Он усиливался по мере нашего приближения, невидимым автогеном разрезая мирную тишину дома культуры.
- Вот, держи, – закричал Ованес, протягивая бируши. – Техника безопасности, знаешь…
- Мета-а-алл!!! Светлый мета-а-алл!!! – доносился из-за двери чей-то истошный фальцет. – Мета-а-алл, излучающий све-е-е-ет!
Я заткнул уши, и мы вошли.
Через огромное, в пол стены окно, отражаясь в бесчисленных зеркалах репетиционного зала, бил утренний свет. На сцене, уставленной металлическими кофрами из-под аппаратуры, в неподвижной стойке застыли три, затянутые в черные кожаные куртки и штаны, фигуры. Они, опустив головы, «пилили» на своих, переливающихся в лучах солнца, гитарах; при этом те двое, что находились по бокам от солиста, отчаянно трясли гривами. Солист – лысоватый, низкого роста парень, складывал тонкие ножки буквой «Х» и, не обращая на нас никакого внимания, продолжал свою пронзительную тему. Ударник, расположившийся в глубине сцены за установкой с двумя бочками, исступленно молотил по барабанам.
Перед глазами у меня поплыли разноцветные искры, а уши увяли, словно окропленные раскаленным свинцом.
Наконец все стихло.
- Дима, – обратился Ованес к солисту. – Человек пришел по поводу текстов, покажи ему материал.
- А чего тексты? – испуганно спросил тот. – У нас тексты – супер.
- Супер, супер, – успокоил его Ованес – только немного подправить надо.
- Зачем это? – засуетился солист. – Ну, есть там бред местами – это ведь heavy-metall.
- Весь бред надо убрать, – жестко произнес Ованес и вышел.
- На-а-а, держи, – разочарованно протянул солист, передавая мне тетрадь с текстами. – Делай что хочешь, только припевы не трогай.
«Нужны мне твои припевы…» – подумал я и, выйдя вслед за Ованесом, направился в буфет. Там я заказал чаю с булочкой и с любопытством открыл первую страницу.
За последующие пятнадцать лет работы с песенными текстами мне довелось видеть всякое, но ничего подобного я больше никогда не читал. Единственное, что останавливает сейчас меня от примеров, это нежелание цитировать кого бы то ни было вне контекста. С другой стороны, приводить тексты целиком, было бы уже не терапией, а пыткой. Поэтому я ограничусь лишь фрагментом «Владимирской Руси», самой, пожалуй, известной песни «Черного кофе». После припева, главным, ударным словом которого являлась спетая с трагическим надрывом фамилия(!) художника – «Левита-ан!!!», шло описание одной из его картин:

На холсте небольшая деталь –
С позабытой церквушки на круче
Открывается вечная даль…

Убаюканный сонным анапестом, я скользнул дальше, вниз по тексту, но тут, в невзрачной оправе сверкнул алмаз чистой воды –

Верить хочется – это не случай…

Сбитый с толку этим снисходительным резюме, я направился, было, в репетиционный зал, но решил все же дочитать произведение до конца. И не напрасно. Завершалось оно мутным «потоком сознания», привожу его дословно:

Старорусский народный обряд,
Неподкупная гордость и сила…
Век за веком теснятся подряд…
Нам Россия о многом простила…

Я решительно встал, с намерением сейчас же, не откладывая, выяснить метафизическую подоплеку последней строфы. Однако пока я нежился в буфете, репетиция уже закончилась, из-за дверей не доносилось ни звука. На всякий случай я заглянул в комнату. У зеркала, приседая то на одно, то на другое колено, позировал солист. Он поочередно выбрасывал перед собой кулаки с оттопыренными пальцами – мизинцем и указательным, и строил своему отражению страшные гримасы. Несколько секунд я недоуменно наблюдал за этой физкультурой, но тут солист обернулся.
- Мне Ованес сказал полчаса в день заниматься сцен-движением, – не смутившись, объяснил он.
- Здесь, Дим, надо все заново писать, а не править, – огласил я свой диагноз, протягивая ему тетрадь. – Кстати, что значит «о многом простила…»?
- Слушай, – спросил он в ответ, – тебя что больше ломает? – Если тебя называют текстовиком, или когда говорят, – знаете, у меня младшая сестра тоже пишет стихи…

2. ПРОТИВ ЛОМА НЕТ ПРИЕМА…

После непродолжительного репетиционного периода, группа выехала в двухнедельный гастрольный тур. В столицу музыканты вернулись при деньгах и красиво тратили их в только что открывшемся ресторане «McDonald`s».
Москва переживала тогда настоящий «металлический бум». Даже в институтах на переменах слушали AC/DC и «Круиз», «Арию» и Iron Maiden. Джинсы и ковбойские «казаки» сменились кожаным «прикидом» – куртками с металлическими клепками и коваными сапогами.
Первый московский концерт «Черного кофе» состоялся на одной из лужниковских арен, в универсальном спортивном зале «Дружба», который, в силу архитектурных особенностей, в народе называли «крабом». Заполненные до отказа трибуны била высоковольтная дрожь. В стоячем партере расположилась блестяще экипированная часть радикальных «металлистов». Сами «кофейники» тусовались за кулисами, свысока поглядывая на своих менее удачливых «металлических братьев», когда подошел Мелик-Пашаев.
- Ну, идите, – напутствовал он их. – Поставьте краба «раком».
Четверка артистов выскочила на сцену, и окрестности лужниковской набережной огласились лязгом и скрежетом. Продолжалось шоу около часа. В финале концерта, уже после того, как отзвучали «программные» хиты группы «Это – рок», «Светлый металл» и «Знамя мира», музыканты не выдержали и поддались охватившему зал ажиотажу.
- Рла-рла-ииииииии!!!!!!!!! – визжал солист.
- Даешь металл!!! – вторил ему бас-гитарист.
В ответ из зала летели болты, гайки и велосипедные цепи.

3. МЕТАЛЛИЧЕСКАЯ ЗВЕЗДА

- Ну что, Димыч, круто у Мелик-Пашаева бабки колбасите? – с завистью расспрашивал поглощавшего двойной гамбургер Варшавского, солист «Тяжелого дня».
- Денег нет вообще-е-е, – лукаво отвечал тот, доставая из кармана пухлую пачку червонцев.
- Купи телевизор…
- Не, деньги у меня есть, но морально я не готов.
- Знаешь, Димон, мне кажется, Ованесу нужна еще одна «тяжелая» команда.
- Смотри, тёлки, – оборвал его Варшавский. – Смотри! Они меня узнали!!!

Всю зиму «Черный кофе» провел в бесчисленных поездках по стране; весной 87-го «Мелодия» выпустила их миньон с четырьмя песнями, а через пару недель и полноценный диск. Назывался он «Переступи порог», и в нескольких песнях, в том числе и заглавной, я фигурировал как автор текста. Альбом в считанные дни смели с прилавков, но, несмотря на ошеломляющий успех, у меня не лежала душа к этому проекту. Очевидно, чувствуя это, Ованес придумал мне псевдоним, чтобы мою влюбленную в музыку soul вельветовую душу не коробило от соприкосновения с холодным «металлом».

4. КУДИШИН

Летом группа выехала на рок-фестиваль в Мадрид, где дала один концерт на знаменитом стадионе «Сантьяго Бернабеу», домашней арене великого «Реала». На следующий день была запланирована экскурсия в Толедо.
Утром группа в полном составе собралась в автобусе, не хватало лишь гитариста Сергея Кудишина. После получаса бесплодного ожидания за ним послали барабанщика Чернякова. Тот спустился через несколько минут и сообщил, что Кудишин отказался ехать на экскурсию.
- И как он это объяснил? – спросил Мелик-Пашаев.
- Никак, – пожал плечами Черняков. – Просто сказал, – я не поеду в Толедо.
Вечером, вернувшись из поездки, экскурсанты застали одного из лучших рок-гитаристов страны за столярной работой. Весь день он, в поисках «нового звука», маленьким лобзиком отпиливал один за другим кусочки от своего роскошного «Fender»-а, пока от того не остался только гриф. Но неуловимый мираж желаемого звучания, мелькавший на зыбкой границе «жесткой мягкости» и «мягкой жесткости», ускользал от него раз за разом. У каждого свои демоны…и они нас ведут куда-то…

Через несколько месяцев Кудишин покинул «Черный кофе», словно вытянув из него весь кофеин – популярность группы, как и всего «металлического формата», быстро и неуклонно снижалась, пока, наконец, не упала в область отрицательных величин. Сам он, спустя какое-то время собрал группу «Каре», которая повторила бесславный путь десятков других «тяжелых» проектов, запущенных «не в то время, не в том месте». Зимой 1993 года, оставленный близкими и покинутый друзьями в полной нищете, Кудишин покончил с собой. Он выбросился из окна, так и не найдя того, что искал все 25 лет своей короткой жизни.

5. ЭПИЛОГ

Долгое время я продолжал считать «Черный кофе» образцом безразлично-холодных деловых отношений. И лишь недавно барабанщик группы Сергей Черняков рассказал мне о любопытном случае, наведшем меня на мысль о том, что люди совершают порой несвойственные себе поступки, и наши представления друг о друге – лишь очередной фантом, являющийся средь бела дня в пестрых одеждах реальности.
- Знаешь, – сказал он, – когда пластинка в 88-м вышла, я у себя в Брянске в больнице лежал. Выхожу как-то в коридор и вижу, весь он вдоль стен уставлен дисками «Черного кофе». А в холле Варшавский с Куприяновым сидят, посмеиваются. Представляешь, приехали из Москвы в Брянск только для того, чтобы товарища «подогреть».

Сам Черняков, после распада группы, принявший участие в ряде неудачных проектов, осел в родном городе и дает уроки игры на ударных инструментах начинающим «рокерам».
Ованес Мелик-Пашаев исчез из страны, и его следы потерялись на безграничных дорогах объединенной Европы.
Дмитрий Варшавский в начале 90-х уехал в Лос-Анжелес, где играл на гитаре и работал на собственной бензозаправке. Недавно он вернулся и какое-то время безуспешно пытался реанимировать «Черный кофе».
Бас-гитарист Игорь Куприянов организовал собственную группу «Кофеин», которая, выпустив пару никем не замеченных альбомов, вскоре прекратила существование. Для каждого из них «Черный кофе» конца 80-х был «звездным часом», продлившимся, увы, недолго, лишь до той поры, пока весной 90-го нежный «Ласковый май» не поставил жирную точку в короткой и шумной истории металлических оркестров.