1. СТАС
В 1987 в Москву приехал Куинси Джоунс. В один из вечеров он посетил Зеленый Театр Парка
имени Горького, где располагался Центр Стаса Намина. Намин был в те годы ведущим продюсером
страны по части рок-музыки, и у него в Центре работали почти все ведущие команды страны, в
большинстве своем представители «тяжелой» музыки. Однако, самой большой гордостью Стаса и
одновременно самой крупной его ставкой, был «Парк Горького». Этот проект Намин вынашивал,
наверное, всю жизнь, и как только повеяло ветром перемен, тут же взнуздал легкокрылого с
решительностью опытного наездника. Всем зарубежным музыкантам, посещавшим СССР в первые годы
перестройки, Стас демонстрировал своих многочисленных питомцев. Не избежал этой участи и
Квинси, который в своей жизни вряд ли прослушал более четырех тактов музыки hard&heavy. Стас,
однако, вел именитого гостя сквозь плотную толпу и, не стесняясь, знакомил его со своими
артистами.
- Воронов и Арутюнов, «Лига Блюза». Лучшие блюзмены страны.
- Сукачев. Гарри. Высоцкий наших дней.
- Алекс Белов. Гений.
После короткого предисловия и легкого фуршета начался короткий концерт артистов Центра,
исполнивших по паре песен из своего репертуара. Квинси политкорректно улыбался и
доброжелательно аплодировал каждому номеру, весело болтая о чем-то с симпатичной переводчицей.
Наконец, программа завершилась, и музыканты слились в бесшабашном jam-session.
- Ты облажался, а мы в дерьме, – выговаривал Стас в сторонке певцу из какой-то молодой группы.
- Извини, Стас, – повесив голову, оправдывался тот, – плохо слышал себя в мониторах.
- Чего ты, как одноклеточный, – напирал Стас. – Людям не нужно, как ты поешь. Главное – отвязка.
- Пойдем, – пригласил меня неожиданно подошедший Белов. – Сыграю тебе одну вещь.
2. FORTRESS
Прихватив с собой по бокалу шампанского, мы зашли в студию, где Алексей записал мне
балладу, напев ее на «птичьем» языке.
- Сможешь написать английский текст? – спросил он.
- Не знаю, – честно ответил я.
- Должен быть секс, и должен быть кул. Это самоочевидно, – доходчиво объяснил Белов. –
Остальное додумай сам.
Я не совсем понимал, о чем он говорит, и мне было стыдно. На следующий день, с самого утра я
уныло листал словари в надежде выудить оттуда пусть не тему для песни, но хоть какую-нибудь
подсказку. Как обычно, она явилась совсем с другой стороны.
Уже ближе к вечеру, когда строчки перед моими глазами зашлись в каком-то немыслимом,
замысловатом танце, в дверь позвонил сосед.
- Слушай, одолжи червонец, а? – жалостливо попросил он. – Купили в ларьке с другом бутылку, а
в ней крепости градусов двадцать восемь – тридцать, представляешь! Надо бы добавить…
Напуганный перспективой услышать развитие этого монолога, я беспрекословно выдал требуемую
сумму и побрел обратно к словарям.
- Крепость его не устраивает, – бормотал я себе под нос, колеся по квартире и раздосадованный
верной потерей десятки. – Ишь, гурман, крепости ему не хватает…
Внезапно меня осенило, я увидел «второй план». Крепость… ну, конечно же, крепость! Крепость –
это Она. Он – парень с копьем. С наконечником. Он – ключ, Она – замок. Он хочет ее открыть.
Кровь и плоть. Готика. Ребус сложился!
На следующий день я показал результат Алексею, и тот, к моему удивлению, оказался
удовлетворен концентрацией секса и кула.
В 1989 году «Gorky Park» записал в Нью-Йорке дебютный альбом «Bang», 470 тысяч экземпляров
которого быстро разошлись в Европе и Америке, лишь немного не дотянув до «золотого» тиража.
Еще через год я получил от компании «PolyGram» чек и маленький бонус – подарочный экземпляр
пластинки. Внимательно рассмотрев ее, я обнаружил в перечне авторов свое имя рядом с
Питом Таунсендом и Джоном Бон Джови, что до сих пор кажется мне какой-то удивительной
мистификацией.
Я сразу позвонил Белову в Нью-Джерси.
- Как дела, Алекс? – спросил я, заранее представляя ответ.
- Кисляк, – мрачным голосом отозвался он с того конца провода.
- Что так? – удивился я.
- Носков сбежал, – объяснил Алексей. – Кинул посреди тура.
3. НОСКОВ
Впервые «живьем» я услышал будущего солиста «Парка Горького» в начале 80-х в кафе
«Аист» – заштатном заведении, насквозь пропахшем солеными огурцами и пережаренным шашлыком.
Он исполнил какую-то вечнозеленую тему, кажется «Feelings», а после нее несколько хитов
помельче – «Абракадабру», «Женщину в красном», что-то еще… Познакомил нас Андрей Выпов,
игравший в то время на гитаре в группе «Карнавал», а по вечерам подрабатывавший в кабаке, как
он сам выражался, «для поддержания штанов». Я частенько заходил к нему в «Аист» – поболтать о
том, о сём и обменяться свежими записями. Рок музыканты считались в те времена публикой
продвинутой, и у них всегда водилось что-нибудь интересное для оболтусов без определенного
рода занятий, к каковым, безо всякого преувеличения, можно было меня тогда причислить.
Андрей представил Носкова, как лучшего в СССР рок-вокалиста, что меня немного насторожило.
Выпов всегда был готов приукрасить реальность.
Николай к тому времени записал в составе группы
«Москва» альбом «НЛО». На фонограмме жужжали электрогитары, солист пел сиплым голосом, и все
это по тем временам выглядело чересчур вызывающе. А если оценивать персональный состав худсовета
«Мелодии» с точки зрения геронтологии, то и вовсе неслыханной дерзостью. Ситуацию спасало только
то, что «НЛО» был экспериментальным проектом Давида Тухманова, который для подобных чиновничьих
игр держал туза в рукаве в виде «Дня Победы». Это была надежная индульгенция на все случаи жизни.
«Мелодия» выпустила альбом, и он стал первой официально изданной записью рок-группы в СССР.
Группа, впрочем, просуществовала недолго, и вскоре уже «лучший рок-вокалист» для поддержания
вокальной формы и положительного экономического баланса своего кошелька подрабатывал в ресторанах.
На памятном для меня вечере в Зеленом Театре он не присутствовал, поэтому следующая наша очная
встреча произошла лишь десять лет спустя, когда он вернулся из Америки, где к тому времени
безнадежно засыхал, бурно зацветший было, пышный проект «Парк Горького».
Сверкая приобретенной «по случаю» голливудской улыбкой, Носков объявился у меня дома с
предложением поработать вместе над новым англоязычным материалом. На вопрос, где он собирается
его издать, Николай со свойственным ему напускным простодушием начал бормотать что-то типа того,
что он «… недавно прийехал from the United States, и уже плёхо understand по-рюсски…»
Получив, тем не менее, от него заверения в исключительно близких отношениях с топ менеджерами
нью-йоркского отделения «PolyGram», я приступил к работе над альбомом. Она продолжалась около
трех лет и закончилась полным фиаско. Пока я сочинял один за другим, бесчисленное количество
вариантов текста, Николай день за днем мучил гитариста Диму Четвергова новыми версиями
аранжировок. Итоговый результат, как всегда получается в таких случаях, оказывался хуже любого
из промежуточных. Но упрямый Николай продолжал свои поиски, и плачевный финал этой
самоотверженной работы до сих пор является для меня ярким примером синдрома «горя от ума».
В довершение всего, Америка оказалась мифом – перестройка давно закончилась, а вместе с ней
канули в глубокое небытие и ребята с гитарами в форме балалаек на фоне древнего Кремля. С
Германией, куда Николай попытался пристроить материал, тоже ничего не вышло, и лишь в России
пластинку издало московское отделение «PolyGram», что не принесло никому из участников даже
быстро увядающих лавров.
4. ГУД БАЙ, АМЕРИКА…
После неожиданного отъезда солиста, в группе начались разброд и шатание. В прошлом остались
визиты в студию лощенных американских рок-звезд, приглашения на престижные вечеринки и
бескорыстная пылкость студенток факультета случайной любви. Но самое главное, ни одна из
серьезных рекорд-компаний не предлагала «Парку Горького» контракта.
Какое-то время группа сопротивлялась обстоятельствам. Очередным солистом «Парка Горького»
стал Биг Саша, бас-гитарист группы, ныне известный на родине, как артист Александр Маршал. Был
даже записан второй альбом – «Moscow calling». Но настроение, мотивация, а главное, вера в
новый успех незаметно и бесповоротно уступили место отчаянью, равнодушию и лени. Представляю
себе этот арендованный на четверых дом в Нью-Джерси, бледного, как вий, Алекса Белова,
строчащего в дальней комнате пассажи на своей гитаре, появляющегося за полночь навеселе второго
гитариста Яна Яненкова, в глазах которого остывают блики американской мечты…
- Пойдем, поиграем, – предлагает друзьям умаявшийся от безделья Биг Саша.
- Охота была… – вяло отмахивается от него барабанщик Львов, переключая телевизор на порно канал.
- А чего гамадрила водить, – недоумевает Биг Саша. – Репетировать же надо!
И нет на том доме мемориальной таблички: «Здесь жили и работали выдающиеся российские артисты
рок-группы «Парк Горького». Так оно и бывает. Просыпаешься однажды утром, и кажется, будто мир
раскололся, и все оказались на разных его осколках.
Судьбы участников этого уникального экспортного рок проекта сложились, впрочем, относительно
благополучно. Некоторые из них вернулись на родину и, со свойственной артистам природной
склонности к мимикрии, слились в борьбе за существование с окружающим пейзажем.
Сам Николай воспринял провал своего англоязычного проекта за рубежом менее болезненно, чем
равнодушное к нему отношение в России. Хотя, учитывая «любовь» нашей публики к поющим на
английском языке собственным, доморощенным артистам, вряд ли можно было удивляться подобному
исходу. До простодушного Николая, правда, это дошло только в конце 90-х, когда он начал
раскручивать свой русскоязычный проект, и выпустил один за другим, три альбома, которые,
несмотря на обильную рекламу, так не принесли ему явного успеха.
Стас Намин продюсирует мюзиклы тридцатилетней давности, как то, «Jesus Christe super star» и
«Hair» и, вероятно ожидает какого-то очередного попутного ветра и, быть может, уже стоит
наготове, чтобы подхватить его под уздцы.
Алексей Белов, гитарист и «мозг» команды, вернулся последним, исчерпав все возможности
взрастить на суровой американской земле хоть что-то, отдаленно напоминающее «Gorky Park».
Самым крупным его достижением по возвращению в Россию стал брак с бывшей рок звездой Ольгой
Кормухиной.
Барабанщик Александр Львов и второй гитарист Ян Яненков остались в Америке и о дальнейшей их
судьбе мне ничего не известно.
